 На фронт уроженец башкирского села Иван Федорович Косяков попал в 1943 году. Из 10 класса — сразу на Курскую дугу. Там он был связистом. Находясь в мясорубке, между жизнью и смертью, он умудрялся вести дневник, не смотря на опасность быть за это наказанным…
…«Все для меня здесь было ново. Совсем недавно я попал в эту часть. Стояли мы в Курской области в одном небольшом лесу, не знаю его названия, недалеко от станции Поныри. Меня направили в роту связи, хотя связистом до сих пор я еще не был. «Ничего, научишься», – сказал командир роты.
И действительно. Вскоре я изучил аппарат связи: как подключиться, как соединить кабель – и все, больше от меня ничего и не требовалось. Однажды ночью нашу дивизию подняли по тревоге и мы пошли. Остановились недалеко от «передка». Уже ясно слышалась артиллерийская канонада и пулеметная трескотня. Хотелось скорее все увидеть своими глазами и почувствовать самому. «Ещё успеешь, – говаривали «старички», – На вашу голову пуль хватит». И правда. Днем мы должны были идти в наступление. Всю ночь не спали, давали связь в батальоны и на НП. Мне было все это впервой, потому все интересно. Если пуля свистит, то оглядываюсь, а если просвистит снаряд, то смотрю, где разорвется. «Что смотришь, как баран на новые ворота?», - кричал на меня напарник Б., с которым я дежурил на НП. К рассвету все уже было готово. Зато сильно хотелось спать, глаза слипались и голова стала пудовая, не держалась на плечах. «Поспи немного, – предложил мне мой напарник. - Я подежурю». Я моментально уснул. Проснулся от сильного шума. Открыл глаза в недоумении, ничего не пойму. Солнце еще не взошло, но восток стал уже бледно-голубым. В воздухе стоял несмолкаемый гул. Справа и что-то рвалось. Вдруг услышал крик, ко мне обращенный: «Иди сюда скорее!». Оглянувшись, увидел в ровике моего дружка, бистро вскочил и побежал к нему. «Смотри, а то башку оторвет», – грозно, но еле слышно проговорил он. Шум близких разрывов заглушал его голос, но я понял и юркнул в ровик. Сон как рукой сняло. Я сидел и слушал несмолкаемый гул. «Вань, связь на КП порвалась! Беги скорее» – сказал он мне. Как не хотелось вылезать из такой прекрасной ямки, где пули и осколки были безопасны, но делать нечего, надо. Я встал и, взяв в руки кабель, бегом… Порыв был недалеко от нашего места, поэтому я быстро его исправил – и обратно. А когда вернулся, увидел страшную картину: моего напарника убило. Ходил я около него и растерянно оглядывал. Разрыв был недалеко, метрах в двух от ячейки. Осколком от снаряда ему разбило череп. Санинструктор уже возился возле него, но вскоре ушел, сказав: «Не повезло человеку». «Что же мне делать?», – спрашивал я сам себя. Вдруг слышу голос комполка, находившегося рядом в блиндаже: «Связист! «Сталь» давай!». От окрика я опомнился. Аппарат находился в ячейке, где убило моего напарника. Трубку он держал крепко в руке, пришлось высвобождать ее из мертвых «объятий». Мне стало не по себе. Но пересилив себя, крикнул в микрофон: «Сталь», я – «Озеро». Мне ответили. «Хозяина» к телефону», – выдавил я. Только тогда, когда передал трубку комполка, я по-настоящему пришел в себя. «Что, впервой?», – спросил подполковник. «Да, впервой, » - тихо ответил я. «Ничего, вот повоюешь – привыкнешь, сам молодых будешь обучать. Я вижу, из тебя толк будет», – командир снова ушел в блиндаж. Позвонив командиру роты, я сообщил ему о случившемся, вскоре пришел ко мне связист и мы снова стали вдвоем. Бой шел весь день. Несколько десятков раз пришлось бегать по линии и устранять порывы. Лишь к
концу дня немного приутихло. Наша пехота заняла населенный пункт, но дальше идти не было возможности. Немец окопался за селом на сопках и вел сильный артиллерийский и пулеметный огонь. Пришел приказ остановиться и занять оборону.
Ночь прошла сравнительно тихо. Один раз только пришлось мне сходить на линию. Это произошло часов в 12 ночи. Позвонили из штаба, чтобы созвать всех командиров батальонов на КП. Стал прозванивать - обнаружилось, что линия не работает. А задание срочное и неотложное. Из штаба уже звонили, спрашивали о выполнении. Я пошел по линии, а напарник остался дежурить. Ночь была темная-темная, густая низкая облачность окутала все небо. Душно, потому что и дни стояли теплые, знойные. Где-то справа слышались раскаты то ли грома, то ли артиллерийской канонады. Я шёл, пригнувшись, держа в руках кабель. Пули посвистывали над головой, заставляя меня еще ниже пригибаться при перебежках (после смерти первого моего напарника я побаиваюсь и стал осторожнее). Впереди было светлее, немцы подсвечивали и хорошо просматривали территорию. Как только вышел на свет, длинная очередь из лета заставила меня лечь. Решил ползти, так как пули, шмели, жужжали над головой. Слева горел дом. Искры высоко поднимались вверх, в черноту, где сыпались и гасли. Пламя уже охватило весь дом, поблизости от пожара было совсем светло, и ползти стало невозможно. Немец бил прицельным огнем, я это понял по тому, что пули уже не свистели, а шлепались рядом в землю. Пришлось свернуть в темноту, но и выпустить из рук кабель. Я не знал, что делать. Если обойти дом и с обратной стороны искать кабель – вряд ли удастся его найти, возможно, и линия порвана именно на этой, освещенной стороне. В конце концов, решил все же пробежать это место. Быстро вскочил, схватил кабель - и бегом! Скорость была, наверное, приличная, потому что пули засвистели уже тогда, когда я проскочил дом и забегал в садик. Здесь я был в безопасности. Невдалеке был и порыв. Быстро устранив его, повернул обратно. К тому времени, когда я вернулся, приказание в батальоны было уже передано, запоздав лишь на несколько минут, что не повлияло на дальнейшее. Остаток ночи прошел без происшествий. Линия не рвалась, и мы с моим новым напарником по переменке дремали.
…Наутро намечалось наступление с целью выгнать немца с закрепленных высоток и гнать дальше. За ночь подтянули артиллерию, боеприпасы. Людей еще затемно покормили, дали на день продуктов, а также по 200 патронов на винтовку и по 250 – на автомат. Выдали также гранаты. К 5 часам утра все было уже готово.
Мы с нетерпением ждали артподготовки. Ровно в 5.00 грянули первые залпы наших пушек. Дальше уже трудно было что-то понять. В ушах стоял непрерывный гул. Немец резко огрызался. Его артиллерия сильно била по нашим передовым частям. Линия связи снова перестала работать. Вызываю «Сталь» – «Сталь» молчит. «Гранит» тоже. Подполковник кричит и ругает нас. Я остался один, так как мой новый друг уже ушел на порыв, но связь еще не работала. Вскоре «Сталь» стала отвечать, но «Гранит» по-прежнему не отзывался. Теперь была моя очередь идти. Я не спал по-настоящему уже несколько суток подряд, но усталости не чувствовал. Какая-то сверхъестественная сила толкала меня и придавала сил. Я все делал словно по инерции. Накрапывал мелкий, теплый дождь. Я шел быстро, словно скользил, по влажному пути. Батальоны уже пошли вперед, расстояние становилось все больше и больше, а порыва не обнаруживалось. Вышел за деревню, на поле со сжатым житом. Снопы были связаны и уложены в небольшие кучи. Возле одной из них сидели два раненых, солдата и что-то кричали мне. Я подбежал. «Ты что бегаешь?! Убьют!» – сказали они. Я махнул рукой и молча побежал дальше. Вот и порыв, наконец-то! Только хотел присесть, чтобы связать кабель, как что-то сильно ударило в поясницу. Я упал, слабо покряхтывая, а в глазах бегали белые, зеленые, синие и еще каких-то немыслимых цветов шарики. Земля полезла куда-то кверху и стала вращаться. Я потерял сознание. Когда очнулся, почувствовал сильную боль, не мог пошевелиться. Все тело ныло, особенно поясница. Передо мной лежали два конца несвязанного провода. Тут я вспомнил все. Превозмогая боль, попытался связать концы. Руки не слушались. Голова снова закружилась, и я снова потерял сознание. Так было несколько раз: только пытался дотянуться до кабеля снова уходил в бесконечность. Но с четвертой попытки удалось связать концы – и тут я отключился надолго. Очнулся уже у себя в роте, когда старшина перевязывал меня и что-то говорил. Когда он увидел, что я открыл глаза, спросил: «Ну как, больно?».
Я опустил глаза, не произнеся ни слова. Думаю, он меня понял. Был уже вечер, поэтому в сан-роту меня не повезли, а настелили на земляной пол в одной хате соломы, положили меня там и оставили на ночь. Все тело ломило. Я чувствовал страшную усталость и вскоре уснул. Проснулся лишь тогда, когда чья-то голова склонилась надо мной и говорила: «Проснись, поедем в сан-роту». Уже запряжена была подвода. С помощью старшины я поднялся, распрощался с товарищами и поехал лечиться. Так получил я свое первое ранение»…
После ранения в область позвоночника Иван Косяков оправился не скоро — через восемь месяцев. И летом 1944 года его направили в маршевую роту, недалеко от Уфы, а затем оттуда их выгрузили за Смоленском, в 30 км от Орши. Там один майор предложил ему, как уральцу — пойти в разведку (в разведроту он набирал себе почему-то только сибиряков и уральцев). Так он там и прошел всю войну — освобождал Белоруссию, брал Кенигсберг, прошел с боями по Восточной Пруссии, а потом и участвовал в Японской войне. Получил две медали «За отвагу», орден Отечественной войны I-степени и «Красной звезды», а также медали «За взятие Кенигсберга», «За победу над Германией», «За победу над Японией».
|
